МОДЕРНИЗАЦИЯ АПК – ВАЖНЫЙ ЭЛЕМЕНТ ДИВЕРСИФИКАЦИИ ЭКОНОМИКИ

Доклад члена Центрального совета Российского аграрного движения Виктора Бирюкова на конференции РСПП «Инновации и технологическая модернизация: меняющийся ландшафт российской экономики» (14 апреля 2010 года, Москва)

Конференция РСПП 14.04.2010 Еще недавно отечественный экономический ландшафт отличался однообразием, да и сейчас положение мало изменилось. В числе прочего, об этом свидетельствует структура внешней торговли: углеводороды превышают 65% экспорта, еще 16% приходится на металлы. А российский импорт практически на 65% состоит из оборудования и автомобилей. 
Вообще-то прекрасно, что Россия обладает богатейшими недрами: это позволяет держать «на крючке» страны, обделенные природными ресурсами. Но наряду с «нефтянкой» необходимо поднять на конкурентоспособный уровень другие сектора. Так, если Ту-134 вплоть до последней заклепки создан из отечественных комплектующих, то в «СуперДжете» из «нашего» имеется лишь планерность. 
Увы, глобальный кризис углубил перекос между добывающей и обрабатывающей индустриями: экономика продолжает примитивизироваться, а ее человеческий капитал – деградировать. Тем не менее, на этом унылом фоне вот уже около пяти лет подряд все чаще появляются яркие краски.

Яркие пятна на тусклом фоне
Характерно, что данные «ландшафтные» перемены могут быть замечены невооруженным глазом, поскольку речь об агропромышленном комплексе. Его обновленные фрагменты даже внешне разительно отличаются от большинства хозяйств, которых модернизация еще не коснулась. Современные предприятия АПК тотально компьютеризованы, используют Интернет, спутниковое позиционирование, передовые достижения селекционеров.
Наибольшие темпы модернизации демонстрируют, конечно, птицеводство, а также свиноводство. На быстро меняющейся ситуации именно в этой отрасли я и хотел бы остановиться в качестве конкретного примера. Приведу некоторые цифры. Общий рост российского АПК в кризисном 2009 году составил около 1,2%, в целом по животноводству – 4,1%, в частности по свинине – 8,6%. 
Но совсем недавно, в 1992–2005 годах, в свиноводстве наблюдалось неуклонное снижение производства. Так, в 1992 году Россия произвела свинины в убойном весе почти 1700 тыс. тонн, а в 2005-м – только 420 тыс. тонн. Падение в 4 раза! За те же годы доля промышленного производства свинины снизилась с 60% до 28%, то есть мясо производилось в основном личными подсобными хозяйствами (ЛПХ). 
Переломным стал 2005 год, когда стартовал нацпроект «Развитие АПК». Производство свинины пошло вверх, а одновременно в общем объеме росла доля ее промышленного производства. За 2009 год Россия произвела уже около 1200 тыс. тонн свинины, что в 2,8 раза выше уровня 2005 года. 
За тот же период 2005–09 годов ВВП России вырос на 25% – таким образом, свиноводство развивалось гораздо быстрее экономики в целом. Причем на долю промышленного производства в 2009-м пришлось уже 53% всего объема свинины; доля же ЛПХ за те же 4 года сократилась с 72% до 47%. 
Тут неизбежен вопрос: хорошо или плохо, что промышленное производство свинины активно вытесняет откорм поросят на подворьях? Для ответа нужно подчеркнуть следующее. 
Все промышленные производители свинины – то есть за вычетом ЛПХ – делятся на три группы: старые предприятия (низкоэффективные), частично модернизированные предприятия (эффективные) и новые предприятия (высокоэффективные).
В 2009 году старые предприятия составляли 21% – они произвели 8% свинины. Модернизированных предприятий было 45%, а их вклад в промышленное производство составил 49%. К новым предприятиям относились лишь 34%, которые произвели 43% всей свинины, полученной в промышленных условиях. 
Как же выглядят определенные успехи российских свиноводов по сравнению с достижениями наших коллег из стран, традиционно лидирующих в отрасли? Могут ли наши новые, высокоэффективные предприятия реально считаться таковыми по гамбургскому, как принято говорить, счету – с точки зрения, скажем, свиноводов Дании? 

Всё относительно...
Свиноматка у датчан дает в год 27 поросят, в то время как на наших новых предприятиях – 25. Да и на наших частично модернизированных предприятиях приплод свиноматки составляет 24 поросенка в год. Куда заметнее отличие от Дании на предприятиях совершенно устаревших, низкоэффективных – только 18 поросят. Ну, а на наших крестьянских подворьях свиноматки приносят лишь по 14 поросят в год – почти вдвое меньше, чем у лидеров рынка. 
Еще несколько показателей. Годовое производство мяса на 1 свиноматку в Дании составляет 2190 кг, а в среднем по России – 1530 кг. Однако разброс у нас очень существенный: на новых предприятиях каждая свиноматка обеспечивает в среднем 2100 кг мяса в год, на частично модернизированных предприятиях – 2016 кг, на старых предприятиях – 1400 кг, на ЛПХ – только 1082 кг. Отставание ЛПХ от передовиков, опять-таки, почти двойное.
А выход постного мяса из туши? У датчан – 63%, на наших новых предприятиях – 60%, на частично модернизированных предприятиях – 58%, на старых – 52%. А на ЛПХ средний выход постного мяса – только 47%. И мучаются с этой зажиренной сверх всякой меры свининой мясокомбинаты, и отмахиваются от нее розничные потребители. 
«Сейчас уже трудно удивить рынок ростом производства скота и птицы, например, в живом весе, – недавно говорила об этом министр сельского хозяйства России Елена Борисовна Скрынник. – Нужно научиться превращать такие показатели в способность сельского хозяйства произвести именно тот товар, который нужен предприятиям переработки и торговли».
Что ж, мы успешно учимся! Посмотрим на среднесуточные привесы поросят на откорме. Датские свинки прибавляют почти по 780 г, наши на новых предприятиях – по 760 г: тут мы уже практически сравнялись. На частично модернизированных предприятиях привесы, конечно, меньше – по 680 г, на старых – по 520 г. А на подворьях – меньше 340 г. Вывод: в промышленных условиях животные растут в разы быстрее, чем на подворьях.
И, наконец, возьмем конверсию корма – так называют расход кормов на производство 1 кг свинины. Эта тема плохо известна за пределами аграрного сообщества и, вполне возможно, я открою «большой секрет». 
Датчане на производство 1 кг свинины затрачивают 2,76 кг кормов. Средняя конверсия на новых предприятиях России составляет 3 кг, на модернизированных предприятиях – 3,6 кг, на старых предприятиях – 5,6 кг. А на ЛПХ конверсия достигает 8 кг! 
Откуда же столь огромная разница – почему кустарное свиноводство со страшной силой давит на зерновой рынок? Антисанитария, сквозняки, холод, другие негативные условия подворий практически не позволяют выращивать высокопродуктивных животных мясных пород. Между тем производство 1 кг мяса требует в 3–4 раза меньше кормов, чем производство 1 кг сала. В итоге ЛПХ производят мясо не только чудовищно жирное, но и с высокой себестоимостью. 
Итак, модернизация части АПК привела к тому, что новые российские свиноводы уже наступают на пятки всемирно признанным лидерам отрасли. Отсюда – несколько прогнозов.

Немного «футурологии»
По-видимому, ЛПХ в ближайшие годы будут все чаще переориентироваться на небольшие молочные фермы – в отличие от свиноводства, это дело вполне по плечу крестьянскому подворью. Неслучайно в 2009 году уже запущена государственная программа строительства типовых коровников на 20, 40 и 60 животных. 
В ближайшей перспективе отечественное свиноводство будет и далее концентрироваться на крупных высокотехнологичных свинокомплексах. Так, в 2012 году Россия предположительно произведет 1650 тыс. тонн свинины, что на 42% больше, чем в 2009 году. И почти столько же, сколько в 1992-м! 
При этом в 2012 году на промышленное производство вместо нынешних 53% придется уже 61%. Это повлечет за собой снижение себестоимости свинины при одновременной замене в ней жира мясом.
Соответственно в нашей стране продолжится импортозамещение. Рост птицеводства и свиноводства позволит снизить импорт мяса и мясопродуктов за 2010–11 годы до 18%, что почти вдвое ниже уровня 2008 года и вплотную приближается к 12% – показателю Доктрины продовольственной безопасности. Тут ведь дело даже не в диверсификации как таковой: ни один народ просто не вправе разучиться производить для себя еду (не останавливаясь на этой теме подробно, напомню об упорном сохранении Японией своего убыточного рисоводства).
Но продовольственная безопасность – это еще и зависимость других стран от нашего продовольствия. Вероятно, не позднее 2020 года Россия из импортера мяса превратится в его экспортера, причем по курятине это должно произойти гораздо раньше. 
Население планеты увеличивается, а аппетит его растет: недаром даже порции еды перед апостолами на Тайной вечери живописцы изображали век от века все больше и больше. При этом сельхозугодий не прибавляется: если в 1960 году 1 гектар пашни приходился на двоих землян, то в 2002-м их стало пятеро. Ожидается, что в 2015 году с 1 гектара должны будут прокормиться уже шесть человек! Так что угроза голода, а вместе с нею и цены на продовольствие в перспективе будут только расти. В 2007 году эти «ножницы» уже привели к глобальному продовольственному кризису. 
Конкурентное преимущество России таится в ее огромных неиспользуемых сельхозугодьях. Думается, к середине XXI века экспорт продуктов питания будет играть для нашей страны роль, сопоставимую с экспортом энергоносителей.
«Переворот» ситуации с мясом вполне может «перевернуть» ситуацию с зерном, по экспорту которого Россия пока занимает вроде бы почетное 3-е место в мире. Однако тут нет предмета особой гордости: фуражное зерно не востребовано из-за сокращения стада КРС. А ведь разговор идет о сырье, продукте с низкой добавленной стоимостью. По мере роста поголовья скота и птицы отечественные аграрии будут сами получать из зерна продукцию глубокого передела. Это мясо, сыры, яичный порошок, сухое молоко – все то, что сегодня Россия в значительных количествах завозит из-за рубежа.
Серьезный тормоз в развитии животноводства – нехватка высокопроизводительных боен, одна из причин недостаточной прибыльности и высокой себестоимости продукции наших мясокомбинатов. Дело в том, что крупные зарубежные экспортеры мяса (Бразилия, Аргентина, Австралия, Канада) разделывают каждую полутушу на 40 кусков, которые отличаются качеством и ценой. Дешевые части могут стоить $0,1/кг, в то время как отборные – $40/кг, и каждый кусочек находит покупателя. 
В итоге все остаются в выигрыше: производители зарабатывают на дорогом мясе, а люди скромного достатка приобретают качественный продукт по доступной цене. К сожалению, полутуши российского производства часто поставляются и на мясокомбинаты, и конечному потребителю (в больницы, детсады и т.д.) неразделанной, в результате чего мясо для богатых становится дешевле, а для бедных – дороже. 
До 2012 года в стране необходимо ввести в эксплуатацию свыше 420 тыс. тонн дополнительных мощностей для убоя и дифференцированной переработки скота. На это нацелена отраслевая программа Минсельхоза России «Развитие первичной переработки скота на 2010–12 годы». 
Ситуация улучшается буквально на глазах: компании «Мираторг», «БЭЗРК Белгранкорм» , «Митлэнд Фуд Групп» уже возвели мощные современные убойники. Огорчает, правда, что оборудование для них закуплено по импорту, поскольку не производится в России. Представляется, что подъем АПК будет способствовать переводу отечественного сельхозмашиностроения на современные рельсы, и отчасти этот процесс уже успешно идет.

Точки роста на новом ландшафте
Как инновационно-модернизационные перемены в АПК, так и радужные планы российских аграриев базируются на государственной поддержке. И это не только субсидирование части процентов по кредитам, сезонная льготная цена на ГСМ или те программы, которые я упоминал. Вот лишь пара свежих «мелочей».
Всяческого одобрения заслуживает проводимая Минсельхозом России работа по упрощению импорта племенного скота. Снижение существующих здесь высочайших бюрократических барьеров станет огромным прорывом, открывающим нам доступ к новейшим селекционным достижениям. Если сравнивать с автопромом, то аналогичным прорывом была бы, наверное, покупка Россией такого высокотехнологичного предприятия, как Opel. 
Мы приветствуем и предстоящую передачу ведения государственной книги племенных животных союзам и ассоциациям по отдельным видам и породам. Это соответствует передовой практике, например, в Канаде отдельная саморегулируемая организация (СРО) создана по каждой породе КРС: 33 ассоциации и союза представляют мясные породы, а еще 5 – молочные. Фактически вокруг говядины отстроено высокоразвитое гражданское общество!
Впрочем, «для равновесия» назову и пару не самых удачных намерений, касающихся управления АПК. Так, считаю неправильным передачу профессиональной подготовки работников АПК от Минсельхоза к Минобрнауки. В прошлом подобные эксперименты не приводили к положительным результатам: так, аналогичная передача переподготовки специалистов по программам среднего профессионального образования за 5 лет уже привела к снижению приема студентов на сельскохозяйственные специальности на 1/3. 
На мой взгляд, напрасно подвергается сейчас сомнению и тот факт, что функции по выработке и реализации государственной политики в сфере устойчивого развития сельских территорий должны осуществляться Минсельхозом России. Подобные функции возложены на сельскохозяйственные ведомства в большинстве стран Европы, США и Канаде. Согласно же Доктрине продовольственной безопасности России, устойчивое развитие сельских территорий является одним из основных направлений государственной экономической политики в данной сфере. 
С советских времен у нас принято сетовать на трудности сельской жизни, на исчезновение «бесперспективных» деревень. Считаю бесперспективным возрождать село ради самого села, без экономического обоснования. Дело в том, что сегодня точками роста АПК становятся не деревни или хутора, а благоустроенные райцентры. 
Так, наши сотрудники, проживающие в райцентрах, добираются до полей и ферм на личных автомобилях за 10–20 минут – быстрее, чем обитатели мегаполисов попадают в свои офисы. Настала пора уделить особое внимание малым городам – этим исторически сложившимся очагам цивилизации на бескрайних просторах России. Недавно я обсудил эту проблему с директором Института народнохозяйственного прогнозирования академиком РАН Виктором Викторовичем Ивантером. 
Вот его мнение: «У нас с сельским хозяйством стало лучше, а вот с селом лучше не стало. Это разные вещи. Мы должны ответить: чего мы конкретно хотим? Хотим ли сохранять в России сельский уклад жизни? Если хотим, то это стоит денег». 
Предлагаю бизнесу и государству принять программу возрождения наших райцентров, прежде всего тех, где АПК успешно создает рабочие места. Вместе с подъемом отрасли роль малых городов будет возрастать, а для моногородов это и станет долгожданной диверсификацией рынка труда. 
Убежден, такой программе суждена долгая жизнь: меняющийся ландшафт российской экономики закономерно требует и модернизации точек ее роста. 
В конце концов, недра исчерпаемы, а плодородие – нет.